Последний день лета Твайлайт Спаркл

Сможет ли Твайлайт провести идеально день? Или же нет...

Твайлайт Спаркл

Кто прошлое помянет

Кто не любит посидеть в весёлой компании у костра, рассказывая страшилки? Но, оказывается, не все из них так безобидны, как могут показаться...

Эплблум Скуталу Свити Белл Принцесса Луна Найтмэр Мун Бабс Сид

Внезапное влечение

Драконикус давненько поглядывал на Силача Маки. Да и сам жеребец непрочь проявить Владыке Хаоса немного дружеской любви. Но к чему же их приведет эта взаимная симпатия?

Биг Макинтош Дискорд

Чейнджлинг

Что может помочь драконихе, которая не знает, кто она есть на самом деле, и иногда втайне мечтает стать чейнджлингом? Конечно же, дружеская поддержка от подруги, которая, вдобавок является чейнджлингом.

Другие пони

Пони: физиология, демография, культура

Статистическая модель Эквестрии: от уровня единственной пони до всей цивилизации. Фундаментальное исследование и учебное пособие, что призвано помочь читателю строить свои собственные воображаемые миры; если у него хватит сил прорваться через тысячи чисел и сотни страниц.

Твайлайт Спаркл Рэрити Эплблум Принцесса Селестия Трикси, Великая и Могучая Биг Макинтош Другие пони

Слушай, всё, что я хочу…

Человек прибыл в Эквестрию с одной целью. Как оригинально. Но ... Он не ищет друзей? Не ищет романтики? И он не умер? Почему же тогда он пришел в земли пони? Лично он винит Обаму.

Рэйнбоу Дэш Флаттершай Твайлайт Спаркл Рэрити Пинки Пай Эплджек Мэр Человеки

Служанка

Кервидерия. Далёкая страна оленей, что раскинулась в полных жизни лесах и горах. Место, где среди деревьев, ручьёв и ветров обитают духи, а города уступают величию Природы. Где-то в глубинке этой страны робкая лань ищет своё место... И получает шанс найти его с предложением самого Лесного Херрена, от которого тяжело отказаться.

Другие пони ОС - пони

Как приручить драконэквуса

Что может быть проще, чем пойти на свидание с пони, которая тебе нравится? Но это совсем другой разговор, когда эта пони - одна из хранительниц гармонии, а ты сам - местный дух хаоса. Впрочем, в самом деле, что же может пойти не так? Пожалуй, много всего...

Рэйнбоу Дэш Флаттершай Твайлайт Спаркл Рэрити Пинки Пай Эплджек Дискорд

Ночь Морозной Смерти

Есть на севере Эквестрии существа, которым нужно тепло...живой плоти.

Дерпи Хувз Другие пони ОС - пони Доктор Хувз

Селестия остается пауком, а общество рушится

Селестия – паук. Это единственная истина, один неопровержимый принцип, что правит Эквестрией. Общество, как известно современному понимиру, построено и сформировано этим и только этим. Никто, ни один пони или другое существо, не осмеливается оспаривать идею, что та, кто движет Солнцем, имеет восемь ног, шесть глаз и два клыка, и она действительно гигантский паук. Потому что это правда, и все это знают.

Твайлайт Спаркл Принцесса Селестия Принцесса Луна Другие пони

Автор рисунка: aJVL
IV VI

Маяк

V

Наступило утро, и встающее на востоке солнце в первую очередь осветило именно маяк как одну из самых высоких точек в здешних местах. Но так как Догл спал спиной к встающему солнцу, первые лучи дневного светила его не пробудили. Однако вскоре жеребец всё-таки встал и, протерев копытами сонные глаза, обернулся. Яркие свет тут же заставил его зажмуриться, но после, когда очи смогли привыкнуть к утрешнему солнцу, он увидел золотую гладь моря и невольно улыбнулся. Однако на душе у жеребца, к сожалению, ни о каком спокойствии речи идти не могло, там снова бушевала гроза.

Не проронив ни слова, пони встал с кровати и подошёл окну. Хотя он ещё не до конца оправился от последствий сна и голова мыслила вяло, некоторые выводы ему приходилось делать.

«Ни море, ни капитан, ни экипаж, ни корабль – никто не виноват в случившемся… только я один. Я и, возможно, ещё случай? Да, случайность, трагическое стечение обстоятельств исключать не стоит, ведь без них тут явно не обошлось. Но ведь последнее слово оставалось за мной. Это я поставил жирную точку! — Догл опустил взгляд вниз, считая, что недостоин смотреть на море, которое ещё недавно винил во всех смертных грехах. — Да как я мог? Как посмел такое сказать: «глупцы», «адова бездна»? Единственный глупец здесь это я… и случай, его тоже не стоит отрицать».

Догл поднял свой взгляд и вновь смог лицезреть яркое море. На душе стало как-то легче, и пони позволили себе слабую улыбку. Но тут у него вдруг заурчало в животе, и он понял, что вчера у него и крошки во рту не было. Ко всему прочему он ещё вспомнил то, что сегодня ему нужно будет навестить Геральда, а делать это на голодный желудок не хотелось. А так как найти что-нибудь съестное наверху не представлялось возможным, Доглу пришлось спуститься вниз.

Многочисленные лестничные ступеньки давались сонному жеребцу с трудом, зато, благодаря им, он наконец-таки сумел полностью проснуться.

Найти что-нибудь поесть внизу оказалось не так уж и просто. И всё-таки Догл сумел насобирать несколько «крошек», которые, однако, впоследствии пришлось запивать стаканом воды. И вот, перекусив, Догл направился в больницу к Геральду.

Погода на улице стояла неоднозначной: вроде как ни дождя, ни ветра и не было, да только и солнца свет казался каким-то холодным и чужим. Город же жеребец почти не заметил; он ни с кем не здоровался, ни на кого не смотрел, ничто не замечал, просто шёл, погружённый в самоистезанческие раздумья. Они не приносили ровным счётом никакой пользы, лишь усугубляли и без того плачевную картину. Благо, что Догл сумел вовремя переключиться, перейти на не менее важную, однако более приятную тему. «Надеюсь, Геральд очнулся… Он должен очнуться. Всё-таки ещё крепкий старичок!» — продолжал надеяться Догл, ведь, по сути, ничего другого ему не оставалось.

И вот Догл добрался до больницы. Он вошёл в здание и увидел, что за приёмным столом сидела та же медсестра, которую он видел вчера. Правда, теперь работы у неё было значительно меньше (разобраться с пострадавшими, поступившими вчера, удалось за несколько часов).

— Добрый день, — поздоровалась она. — Чем я могу вам помочь?

— Добрый день, вы не могли бы мне подсказать… А впрочем не важно. Я знакомого пришёл навестить. Спасибо, — ответил Догл вяло и весьма неоднозначно. Медсестра так толком и не смогла ничего понять.

— Странный какой-то, — сказала она тихо, когда земнопони уже был в коридоре, и, пожав плечами, вернулась к работе.

Возле палаты Геральда Догл увидел Бальзака, он сидел на скамье и явно кого-то ждал. «Дурной знак!» — почему-то решил Догл. Бальзак, как видимо, ждал именно Догла, потому что стоило тому только появиться, как он тут же встал и направился навстречу другу.

— Привет, — поздоровался Догл первым. – Как Геральд?

В ответ на такой, казалось бы, простой вопрос Бальзак отвёл взгляд в сторону и промолчал.

— Он жив? – куда громче, но и значительно более встревоженно спросил Догл.

— Мне жаль, — наконец-таки заговорил врач, — но ночью Геральд скончался.

То, чего так боялся Догл, произошло, и теперь душа его получила, пожалуй, самый серьёзный, фактически смертельный удар.

— Пойдём ко мне в кабинет, — сказал Бальзак, положив копыто на плечо друга, — пойдём.

Догл не стал возражать, как, собственно, и вообще что-либо говорить.

Бальзак отвёл друга в свой кабинет, который находился здесь же, на первом этаже. Кабинет врача, как и большинство помещений в больнице, выглядел простенько, без изысков, хотя ремонт и был новым.

— Проходи, присаживайся, — предложил Бальзак Доглу стул, и тот присел.

Сам же Бальзак достал откуда-то из шкафа две рюмки и полупустую бутылку портвейна и левитировал всё это на стол.

— Мне искренне жаль, что так случилось, — говорил врач, наполняя стаканы, — но тут нет ни чьей вины. Мы, врачи, сделали всё возможное, но Геральд, к сожалению, не сумел пережить инсульт.

— Это всё моя вина…

— Твоя? – вяло усмехнулся врач. – Уж это вряд ли, скорей уж тогда надо винить меня, но никак не тебя.

— Да ты просто не понимаешь…

— Возможно и так. Но в любом случае не стоит себя корить, это как минимум глупо. Выпей, — предложил Бальзак и подвинул стакан Доглу.

Тот с каким-то непонятным отвращением посмотрел на него, но всё же выпил, после немного поморщился, а затем кашлянул.

— Я знал Геральда не так хорошо, как ты, но всё равно считаю, что он был хорошим пони.

Догл же в свою очередь предпочёл промолчать, и Бальзак, прекрасно видя состояние друга, налил ему ещё.

— Выпьем.

— Да.

После четырёх рюмок портвейна Догл наконец-таки решил заговорить:

— Я знаю… вернее, я знал, да, я знал Геральда, он был прекрасным пони и хорошим другом, всегда относился к делу с ответственностью и, даже он вроде не имел ничего такого, там, скажем, большого достатка или чего-то вроде этого. Но каким-то образом он умудрялся жить, как он сам говорил, в радость. Мне нечасто доводилось видеть его грустным или подавленным, нет, чаще он просто улыбался, несмотря ни на что!.. Эх, мир лишился хорошего пони… И всё из-за меня! – рявкнул Догл и ударил копытом по столу.

— Опять ты начинаешь! Я же говорил, что не нужно себя корить, но ты всё равно продолжаешь.

Догл приготовился ответить, всё рассказать и поведать о том, что на самом деле произошло. Он уже приоткрыл рот, но так и не смог произнести ни слова; вместо этого он молча встал и направился к двери.

— Куда это ты? – удивился Бальзак. – Если я тебя как-то обидел, то извини, конечно, но ведь я его вообще плохо знал.

— Да причём тут ты! – резко ответил Догл. – Дело во мне… Дела у меня, пока.

— Постой! – остановил друга врач. – Какие могу быть дела в такой день? Не глупи.

Слова Бальзака задели Догла за живое, и он, вдруг резко обернувшись, ответил громко и чётко:

— Это не просто моё дело – мой долг! – Несколько секунд два пони смотрели друг на друга: один – хмуро, со злобой, другой – растерянно, со страхом; а затем, ничего не говоря, Догл просто вышел из кабинета, хлопнув за собой дверью.

Земнопони сразу же направился к маяку и, даже несмотря на свой голод, не собирался заходить домой. Его вели два чувства: одно, самое сильное — ощущение гнева и обиды, прежде всего, на самого себя и второе, заметно слабее, — долг. Но если эмоции со временем постепенно ослабевали, то чувство долга, наоборот, становилось только сильнее. И ощущалось это не только в душе, но и во внешнем облике земнопони. Так, если раньше он шёл угрюмо, опустив взгляд и злобно вдавливая в землю копыта, то сейчас (на окраине города) его походка стала спокойней, не теряя при этом уверенности, а взгляд упорно сверлил виднеющийся вдалеке маяк.

Через полчаса пони был у маяка. А ещё через несколько минут он сидел на кровати и смотрел на море за окном. Догл размышлял о тех событиях, что с молниеносной скоростью произошли за последние дни. И в первую очередь он думал о трагической смерти Геральда. «Эх, если бы я смог, вернее, успел бы с ним поговорить, всё рассказать… если бы он меня только выслушал, может быть, и сумел бы простить, а так… Эх, а так он умер, и я не успел ему ничего рассказать. А может, он и вовсе ничего не знал? Тогда хорошо, что я не успел ему ничего рассказать. Он и умер-то с чистой душой и совестью. А я… а что я?! – вдруг крикнул Догл и ударил копытом по спинке кровати: — Нашёлся тут страдалец. Сам виноват!»

Рассуждения пони прервало урчание в животе. Вот тут-то Догл и пожалел, что не зашёл домой, ибо он прекрасно понимал, что здесь, на маяке, ему не удастся ничего найти. Однако возвращаться обратно в город жеребец не хотел – вот и пришлось искать какой-нибудь выход. Благо, светлая идея пришла в голову сразу: пони спустился вниз и просто хорошенько напился обычной водой.

— Наверное, всё-таки придётся вернуться домой и нормально поесть, — рассуждал Догл вслух, поднимаясь по лестнице. – Одной водой сыт не будешь, а корчиться от голода я как-то не хочу.

Внезапно жеребец остановился: ему показалось, что снизу доносился чей-то голос очень похожий на голосок Хопи. Догл тут же развернулся и поспешил обратно вниз. И действительно, эта была Хопи. Она не спеша ходила по кухне, с интересом рассматривая её скудное оформление и запущенность места в целом. «Этому месту не хватает копыта кобылки!» — верно рассуждала она. Увидев Догла, пегаска улыбнулась и произнесла:

— Приветик, что это с тобой произошло? Что за вид?

— Со мной? – удивился Догл, но дальше стал говорить спокойно, почти безразлично: — Со мной всё в порядке, мало спал в последнее время. Да и… Всё нормально.

— Где ты был?

— То есть?

Кобылка с недоверием посмотрела на жеребца и подошла к нему. Тот лишь отвёл взгляд куда-то в сторону и грустно вздохнул.

— Ты ведь не ночевал дома, так?

— Даже если и так, что дальше?

— Да ничего, я просто спросила… Что это? От тебя пахнет спиртным. Ты пил? – спросила она грубо, насторожившись.

— Немного утром с другом выпил… Геральда поминали.

— Того пони, что работал с тобой? Он умер?

— Да, ночью, в больнице.

Хопи тут же смягчила тон, почувствовав себя немного неловко.

— Мне жаль, он был твоим другом?

— Можно и так сказать… — отвечал Догл и сам начинал вновь пускаться в самоистязания.

— С тобой точно всё хорошо? – взволнованно спросила кобылка после минутного молчания жеребца.

— Да, конечно, — сказал вдруг Догл это так, словно пробудился от какого-то транса и поэтому плохо понимал, что происходит. – Не хочешь ли прогуляться, до меня дойти?

— Почему бы и нет! – оживилась пегаска, улыбаясь. – Отсюда идти больше некуда, разве что к морю.

— Да, — улыбнулся Догл в ответ, — только к морю. Пошли.

Пони покинули маяк и направились обратно в город. Хопи почти сразу же забралась Доглу под плащ, хотя никакого сильного ветра и не было.

Пара шла не спеша, о чём-то разговаривая (Геральд не упоминался) и наслаждаясь минутами покоя, которые, прежде всего, нужны были именно Доглу; ему, как никому другому, сейчас нужно было как-то отвлечься и забыть о тех несчастьях, что обрушились на него за последние дни. И у Догла это прекрасно получалось, во многом благодаря Хопи. Но к сожалению, на какой-то миг в голову жеребцу вновь забрались тревожные мысли и этого мгновения вполне хватило, чтобы он переменился. Догл резко остановился, да так, что Хопи вылезла из-под его плаща.

— Ты чего это? – спросила она, напуганная таким неожиданным действием.

Ничего не говоря, Догл обернулся и посмотрел на маяк. «А если опять поднимется ветер и какая-нибудь ветка вновь сломает стекло и потушит огонь, что тогда?.. Я ведь должен быть там и следить за этим. – Догл повернул голову и посмотрел на взбудораженную пегаску; она продолжала стоять, как в ступоре, и глазеть на него полными эмоций изумрудными глазами. — А может, я должен быть здесь, с ней? Она моё счастье. А маяк – долг…»

— Ничего, — наконец ответил жеребец. – Извини меня, пожалуйста, пойдём дальше.

— Ну пошли, — сказала она, но предпочла идти дальше лишь рядом. – Ты какой-то странный.

— Просто много чего изменилось за последнее время… Знаешь, жизнь порой меняется. Вот и у меня она поменялась. Как в плохую, — Догл вновь обернулся, — так и в хорошую сторону. — он посмотрел на пегаску и, слегка жмурясь, улыбнулся; та ответила ему тем же, хотя всё ещё продолжала волноваться.

— Приятно слышать, — ответила она, а сама подумала: «Он что-то скрывает, явно не хочет о чём-то говорить и как итог — мучается. Нужно ему помочь, пусть выговорится – легче станет. Но скорей всего придётся ему в этом помочь, сам он может и не решиться. А я не хочу видеть, как он страдает. Я помогу!»