Fimbulvetr
5: Jötunheimr
В эту ночь Всеволод проснулся от давно забытого ощущения. Оно было настолько неожиданно, что он даже испугался. Впервые за, казалось, вечность, путь и прошла всего неделя с небольшим, он чувствовал тепло. Когда лучшее, чего получается добиться – «почти не холодно», настоящее тепло может пугать. На секунду он подумал, что безумие наконец закончилось, что он дома, а всё это было просто ужасным кошмаром. Надежда разлетелась в момент, когда он открыл глаза – он всё ещё был под ёлкой, а вокруг лежали снега Великой Зимы. Тьма уже рассеивалась, утро было близко. Но всё-таки, ему не было холодно, тепло ему не приснилось. Тут он заметил, что он в логове не один. Его сжимали две сильные лапы, заканчивающиеся ужасными когтями, а два больших крыла прикрывали его и спящую Хельгу. Местная грифонша обняла его как будто он был большой плюшевой игрушкой, и тихонько плакала во сне, уткнувшись в его перья. Какой бы сон её не терзал, он не был счастливым. Прижав его поплотнее, она вздохнула, и внезапно успокоилась, начав довольно похрапывать, широко улыбаясь во весь клюв.
Это было ещё одной анатомической странностью, которую Всеволод никак не мог понять. Когда в этом была нужда, его клюв был твёрд как сталь и остр как бритва – но, в то же время, при желании изгибался в любое выражение, на которое было способно человеческое лицо. Вдобавок, по краю клюва изнутри шёл костяной выступ, очень похожий с виду на зубы. Это давало ему возможности, которыми не могла похвастаться ни одна птица – он мог улыбаться и правильно пережёвывать пищу. Впрочем, пока его трапезы не стали более регулярными, он этого не замечал.
Вид довольно улыбающейся грифонши под боком, тепло, которым она с ним поделилась, он даже не заметил, как снова заснул. Когда он проснулся, солнце уже взошло, и в логове не было ни следа присутствия Хельги.
Она вернулась когда Всеволод решил попробовать охотиться, когда несколько часов ходьбы привели его в лес, где не было останков строений. По его расчётам, он должен был находиться где-то в районе Битцевского парка, где лес рос даже тогда, когда город был жив. Лес тут, в отличии от застроенных районов, был густой, и он мог хотя бы попробовать к чему-нибудь подкрасться. Его попытки не были слишком уж успешны, густой лес означал больше кустов, веток и прочего, что вызывало нежелательный шум. Тем не менее, это было лучше, чем просто идти, и что-то в нём подсказывало, что он поступает правильно. Когда он полностью погрузился в охоту, откуда-то из кустов как тень появилась Хельга. Сквозь лес она продвигалась без малейших усилий, и совершенно беззвучно, не считая лёгкого похрустывания снега под лапами. Ни одна ветка не шелохнулась на её пути.
— Скви-и-и? – поинтересовалась она, глядя на попытку Всеволода подкрасться к снегирю. Птица, уже минуту с интересом наблюдавшая за его довольно шумным приближением, чирикнула что-то обидное, и улетела.
— Хель, ну хоть бы закончить дала! – простонал Всеволод, провожая птицу голодным взглядом. – Я его уже почти поймал! Он был такой упитанный!
— Кирак! – возразила более крупная грифонша, тыкая его в крыло клювом. – Кии! Хел!
— Я тебя всё ещё не понимаю, должна бы уже сообразить, — вздохнул Всеволод, дёргая крылом. – Если ты что-то от меня хочешь… эй, полегче!
Хельга щёлкнула на него клювом, после чего бесцеремонно расправила его крыло лапой. Она его внимательно обнюхала, подёргала перья, аккуратно вытащила уже готовое выпасть, а потом повторила процедуру со вторым крылом. Когда он попытался сложить крылья, она на него внезапно рявкнула.
— Вриии-вок! Хеел-ха! Хел-хел-хел-ха!
Следом она подсунула своё крыло под его, и попыталась заставить повторить за ней. Всеволод повторил движения, но они только подняли тучу снега. Хельга склонила голову набок, явно глубоко задумавшись, а потом внезапно подпрыгнула в воздух.
— Ну вот, а теперь ты улетела как ветер. Интересно, что бы это вс… ЭЙ!
Закончить фразу, да даже просто сложить крылья, он не успел, потому что в этот момент местная решила наконец злоупотребить его доверием и напасть на него сверху. Она приземлилась ему на спину, вцепившись в его передние лапы своими, а задними балансируя на его спине. Далось ей это нелегко, она была значительно длиннее, но ей всё-таки удалось удержать его на месте.
— Хорош! Дамочка, что за фигня? Вы что себе позвол… Хорош я сказал!
— СКВАК! – оглушительно и очень рассержено рявкнула ему прямо в ухо Хельга, осторожно опускаясь так, чтобы почти улечься у него на спине. Её крылья медленно опустились на его, а потом перья соприкоснулись.
В этот момент он почувствовал.
Описать это было нелегко, даже самому себе. Все чувства в крыльях были для него новыми, но это заметно отличалось от них всех. Оно чем-то напоминало чувство, которое человек испытывает, засунув руку в реку с быстрым течением. Незримый поток вытекал из перьев Хельги и омывал его собственные, и что-то похожее, пусть и не такое сильное, вытекало и из его перьев. Поток был невидим, он даже повернул голову, чтобы проверить, но он безошибочно мог сказать, где он протекает и куда направляется, как будто видел его. Он понял, что поток был его частью, частью, которой он могу управлять по желанию. Как и поначалу с крыльями, нормально управлять им, конечно, не получилось, всё, на что его хватило, это слегка «дёрнуться», но даже такой малости хватило, чтобы его перья затрепетали под внезапным порывом ветра. А потом вечная тяга гравитации, всю жизнь сковывавшая его с землёй, внезапно пропала. Несколько мгновений он парил на высоте в несколько сантиметров, прежде чем плюхнуться назад в снег.
Железная хватка Хельгиных когтей неожиданно разжалась. Со вздохом, грифонша спрыгнула у него со спины, усталая, но довольная. Она посмотрела на Всеволода и снова расправила крылья.
— Вриии-вок! Врии! Хел! Хеел! – чтобы подчеркнуть свои «слова» она ещё несколько раз взмахнула крыльями.
В этот раз он почувствовал слабое эхо странного потока за взмахами её крыльев. Сосредоточившись, он попытался повторить, и в этот раз его неуклюжие взмахи немножко приподняли его над землёй. Недостаточно, чтобы взлететь, и устал он от этого как от целого дня ходьбы, но он почувствовал. Он не был уверен, что именно, но ему было совершенно очевидно, что это и есть секрет грифоньего полёта. Несмотря на то, что взлететь ему так и не удалось, Хельга выглядела удовлетворённой и больше не пыталась заставить его взлететь. Вместо этого она издала довольный звук, чем-то похожий на кошачье мурлыкание, и повернулась к Всеволоду, судя по всему, собираясь его ободряюще ткнуть клювом. На полпути она внезапно замерла.
В какой-нибудь другой обстановке он, возможно, счёл бы произошедшее следом интересным, а может даже и смешным. Все до единого перья на Хельге неожиданно встали дыбом, создавая впечатление, что её голова внезапно выросла втрое. Следом, вся шерсть на львиной половине тоже встала дыбом, включая кисточку на хвосте. Наполовину расправив крылья, она прижалась к земле и издала самое страшное шипение, какое Всеволод когда-либо слышал. Глаза у неё были при этом распахнуты от ужаса, и что бы ни вызвало у неё подобную реакцию, находилось оно от него с другой стороны.
Быстро повернув голову, он попытался понять причину, и в первый момент не поверил своим глазам. Это было серьёзное достижение, учитывая, что слово «невозможно» в его жизни, последнее время состоящей из зимы в июне, психованных драконов, грифоньей лётной школы и города, за секунду превратившегося в древние руины, вряд ли было уместно. Тем не менее, то, что он увидел, намекало, что в этом правиле могут быть исключения. На краю поляны, на которой они находились, стоял лось. Громадное косматое животное с длинными рогами, нередкий гость в подмосковных лесах, даже когда Москва ещё была на месте. Что в нём было необычно, так это то, что длинные рога у него были не на голове. Вместо этого они были связаны тонкой верёвкой в странно выглядящее ожерелье на его могучей шее. На голове же вместо рогов красовалась богато вышитая вязанная шапочка. На боках зверя висели две больших и, по всей видимости, пустых сумки. Выражение морды лося не предвещало паре грифонов ничего хорошего.
— Калушата! Са калушата! Ишка ма бик! – внезапно взревел лось, выходя из кустов. Всеволод почувствовал внезапный рывок потока и удар ветра, давший ему понять, что Хель взлетела. Но вместо того, чтобы улететь, она сделала круг над поляной и с визгом обрушилась на лося.
— Вриииик! Керииииик! Криииик! – в последний момент она отвернула, промахнувшись мимо лосиной головы, но достаточно ошарашив зверя, чтобы Всеволод успел прийти в себя и припустить к лесу. Лось, тоже придя в себя, побежал следом. Хельга повторила нападение, заставив лося споткнуться и потерять скорость. Лось снова что-то взревел и пустился следом за убегающим грифоном. К счастью для Всеволода, в качестве нелюбимого грифона он выбрал не его, а Хельгу. Та танцевала в воздухе на грани лосиной досягаемости и уводила его в другую сторону. Глубже в лесу раздались ещё крики «Калушата!» и «Хатима барук!», но весь шум постепенно удалялся. Собрав все силы, Всеволод бежал, бежал и бежал, пока солнце не коснулось горизонта. Шум погони он уже давно не слышал, но страх продолжал гнать его вперёд. Он волновался за Хельгу – неизвестно, что внезапно-разумные лоси имели против грифонов, но было совершенно ясно, что тот, с которым они столкнулись, не собирался их нежно обнимать. Он хотел ей помочь, но понимал, что единственным в его силах было принять её попытку увести погоню от того, кто не мог улететь. С чего она внезапно решила с ним возиться он не знал, но очень хотел когда-нибудь узнать. Но в тот момент бег был важнее.
В последних лучах умирающего дня, его бег привёл его к большой поляне, где лес прерывался, а земля понижалась к небольшой реке. На берегу реки стояло то, что Всеволод в этом промороженном мире ожидал увидеть в последнюю очередь. Там стояла совершенно обычно выглядящая деревня из нескольких десятков деревянных домиков. Из труб поднимался дымок, лошадка везла хворосту воз. Деревенька настолько не укладывалась в мир лосей-убийц и драконов-шизофреников, она была настолько нормальной, что весь накопившийся за неделю стресс навалился на Всеволода одной могучей волной. Он потерял сознание и медленно скатился по склону к деревне.
