Sweet Noire
Детка, ты знаешь, я виновна
― Хм… “Селестия ненавидит всех нас” автор Алан. Наверное, интересная книжонка, ― я взял с полки черную книгу с красными буквами на обложке и открыл ее на первой странице.
“Рэинбоу Дэш любила быструю езду. Нет, не в привычном смысле: сама Дэш предпочитала передвигаться по воздуху, что было куда быстрее и эффективнее, чем пешком или на дилижансе.
Скоростная езда — это то, что держало меня в постели каждую ночь, проведенную с ней.
Пару раз я видел ее на седьмом небе от счастья, когда ей присылали симпатину, что в переводе с древнего языка пегасов значило: “трое суток беспрерывного секса, рок-н-ролла и маниакальной самозабвенной работы по дому”.
С Дэш мы познакомились...”
― ЭЙ! ― меня окликнул шеф полиции Куимби ― полноватый седой жеребец единорог. ― Потом почитаешь романы, глянь-ка на это.
Я проследовал за ним, положив книгу на полку, надо запомнить название, по дороге куплю такую же. Я вышел из кабинета хозяина дома и спустился вниз в гостиную, где на сломанном чайном столике лежал сам хозяин, с торчащим из груди кухонным ножом. Повсюду были следы боя: разбитая посуда, скошенные картины.
По комнате ходили полицейские, искали улики, фотографировали место преступления ― стандартные процедуры.
― Так что мы имеем, шеф? ― спросил я Куимби, достав из своего пальто фляжку с виски, отпил и предложил шерифу из вежливости, но он отказался.
― Почти все, как и в предыдущих местах, где был “Меломан”, вот только на этот раз ему пытался помешать отец жертвы, и вот что из этого вышло, ― он показал на труп.
― Это четвертый музыкант в этом месяце. Мы уже два месяца его ловим и ничего, никаких зацепок и улик, кроме похищений музыкантов. И все, мы даже расу не смогли узнать, он силен как земной пони, делает ювелирную работу как единорог и может разгуливать там, куда забраться может только пегас. Нам также неясны его мотивы, зачем ему все эти музыканты?
Понятно, когда психопат похищает и убивает кобыл, зачастую все кроется в подсознании: в детстве его била мать или он был таким неудачником, что его обижали девчонки, вот он и воспылал ненавистью, но вот “Меломан” для меня остается загадкой.
― Ладно, я увидел все, что нужно. Пришлете мне фотографии, улики и все, что найдете.
― Зайдешь к нам на ужин в воскресенье? ― спросил меня шеф Куимби. ― Моя жена приготовит фирменное блюдо.
― Постараюсь прийти, ― я улыбнулся, похлопал шефа по плечу и направился к выходу. На улице снова был дождь, кажется, что он идет, не переставая. Можно пропустить стаканчик виски, все равно делать нечего.
Ступая по улочкам Мэинхеттена, я видел пони, веселые и жизнерадостные, обнимаются, целуются, живут беззаботной жизнью, не подозревая, что их может ждать завтра, и не думая, какие темные дела творятся в этом пропащем городе. И я бы хотел не знать, но я сам выбрал такую судьбу. Поездка на метро заняла у меня полчаса, я оказался в родном районе, наполненном борделями, барами, антикварными лавками и прочими заведениями, где вертятся винтики незаконных дел. Забавно было открыть свой офис в таком месте, но здесь можно хорошо развлечься, а когда нужно найти информацию, она всегда под копытом.
“Восторг” ― единственное достойное заведение среди этих клоповников, наполненных шлюхами и алкашами. Освещение внутри бара тусклое, единственное светлое место в заведении ― сцена. Все остальное, казалось, освещалось свечами или неоновыми лампами. Я уселся за стойку, и ко мне подошел бармен.
― Как обычно? ― спросил он. Я кивнул в ответ. Он метнулся к стеллажам, и уже через мгновение перед моим носом были бокал для виски и бутылка.
― Запиши на мой счет.
― Все еще ловишь этого “Меломана”? ― спросил бармен.
― Да какое там ловлю, скорее наблюдаю за ним, как за морским чудовищем в озере Понивилля. Единственная зацепка ― он похищает музыкантов, ― раздраженно ответил я, осушив бокал.
― Не волнуйся ты так, рано или поздно, он сделает ошибку. Мой брат математик, он мне говорит, что, если много раз повторять одно и тоже действие, что-то может пойти не так.
― Хм… возможно, тогда мне остается только ждать и спрашивать об этом “Меломане” у каждого знакомого преступника и крысы.
Со сцены донеслись звуки саксофона и виолончели, я обернулся.
“Детка, ты знаешь, я виновна.
Копы, судьи и присяжные: они согласны
Если любовь — это преступление…”
На сцене стояла она ― девушка, ради которой можно умереть. Появившись легко и быстро, словно табачный дым, она обхватила микрофон своими копытами, облаченными в темно-фиолетовые перчатки, и чуть ли не вплотную приставила к губам.
“Детка, ты знаешь, я виновна
Пока ты мой Клайд, я твоя Бонни
Я буду хорошей.”
Она медленно, но грациозно покачивала бедрами в такт музыке. Платье фиолетового цвета с вырезом на боку, в котором можно было увидеть ее чулки и кьютимарку ― фиолетовый скрипичный ключ, отлично подчеркивало ее фигуру, особенно в сиянии прожекторов, словно сам небесный свет обводил ее талию и освещал ее пепельное личико.
“Вы знаете, я виновна.”
Я знал Октавию с детства, мы выросли на одной площадке, но одним прекрасным днем она уехала. С тех пор много воды утекло, я был женат, пытался начать карьеру актера, даже рисовал комиксы, но вот я частный детектив. Тави приехала в этот город совсем недавно и устроилась работать в этом баре ― одна из причин, почему я сюда хожу.
Она спустилась со сцены и направилась ко мне. Она шла среди этого сброда контрабандистов, неверных мужей и прочих сомнительных личностей, рассекая табачный дым как каравелла.
― Не занято? ― игриво спросила она. Я ответил, что нет, и кобылка села на кожаный стул, стоящий у стойки. Вблизи она была еще прекраснее, я мог разглядеть каждую деталь ее платья, видеть, как кончики ее губ поднимаются, а зрачки расширяются и, самое приятное, чувствовать, как она пахнет... сиренью и крыжовником. ― Угостишь даму сигаретой? ― ласково попросила она.
Я полез в карман и достал оттуда пачку. Небрежно встряхнув ее, чтобы одна из сигарет вылезла чуть выше, я протянул ее Октавии. Она наклонилась, ее серые губы обхватили фильтр и вытянули сигарету из коробки. Убрав пачку, я поднес зажигалку, она придержала волосы копытами, чтобы они не попали под огонь, не хотелось бы испортить столь прекрасные волосы. Как только язык пламени обнял сигарету, Октавия сделала затяжку и выпустила дым.
По ее лицу было видно, что она получала от этого наслаждение.
― Как продвигаются поиски, детектив? ― она улыбнулась. Когда она узнала, что я работаю частным детективом, то долго смеялась. Сказала, что во мне всегда было что-то мрачное, как будто я сошел со страниц нуарного детектива.
― Не хочу говорить об этом.
― Почему? ― она наклонила голову и прижала одно ухо.
― Дерьмово проходят поиски, я не могу ни за что зацепиться, чтобы выйти на его след, ― я взялся за голову. Пока я тут сижу, Меломан может уже вышел на новое дело, кто будет следующим?
― Не стоит так расстраивать себя, ― она обняла меня со спины, ее копыта стали поглаживать мою грудь, а голову положила мне на плечо. Дыхание ее носика щекотало мою шею.
И должен сказать, меня это не успокоило, а наоборот ― возбудило, мне хотелось схватить ее, отвезти к себе домой, содрать это чертово платье, которое стало преградой, чтобы любоваться естеством ее тела.
Но надо держать себя, все же я джентльмен. И я почувствовал, что ее копыта меня отпускают.
―Винил, привет, ― я обернулся и увидел белого единорога в очках. Тави радостно подошла к ней и смачно поцеловала.
Из минусов возвращения Тави в Мэинхеттан я бы назвал новость о том, что все это время Октавия была бисексуалкой и, вдобавок, привезла сюда свою подругу.
― О, привет, детектив, ― поздоровалась Винил. ― Тави, ты что, опять куришь? Твою мать! Я же хочу, чтобы ты бросила! Это ты ей дал?
― Ну прости меня, дорогая, уж такая я плохая девочка, ― игриво подмигнула Октавия, видимо намекая на “наказание”. Похоже Тави нарочно поджигает фитиль единорожке, чтобы ночью получить взрыв чувств. ― Окей, слушай, у меня еще две песни, и после этого мы пойдем домой, пока посиди с моим другом, ― Тави указала на меня. Она еще раз поцеловала Винил и побежала за кулисы.
И мы остались вдвоем: я и любовница Октавии. Мы выбрали свободный столик и уселись за него, заказав себе бутылку виски.
― Ты слышал об этом убийце?
― Каком? Который похищает музыкантов? Я повсюду ищу его, пытаюсь найти хоть какую-нибудь зацепку, напасть на след. Я хочу остановить его.
― Мне страшно, детектив, ― сказала Винил, наливая виски. ― Страшно не за себя, а за нее, ― единорог кивнула в сторону сцены, где в свете прожектора Тави играла на виолончели, исполняя песню о том, как она пылает. ― Я надеюсь, что ты остановишь его, детектив.
Я глотнул виски из бокала. ― Я постараюсь. Рано или поздно я прижму эту сволочь к стенке. Я сам не переживу, если что-то случится с Октавией.
“Мне нужно что-то,
Чтобы успокоить эту боль,
Чтобы охладить любовь, бегущую по моим венам,
Потому что я горю,
Горю из-за тебя
Мне нужно что-то,
Чтобы утолить этот огонь,
Прежде чем он станет моим погребальным костром.
Да я горю...”
Хромированный микрофон, стоящий перед ней, буквально запотел от ее дыхания, так близка она была к нему, словно собиралась поцеловать и провести языком вверх. Судя по виду заерзавших жеребцов, не у одного меня возникли такие ассоциации.
Она закрывала глаза и запрокидывала голову назад, пребывая в экстазе, музыка приносила ей истинное удовлетворение, и, казалось, никакие жеребцы и кобылы не могли удовлетворить ее так же, как игра на виолончели в свете прожектора.
― Поверь мне, парень, она так же извивается в постели, когда в дело вступает он, ― Винил показала свой язык с пирсингом.
― Как Октавию угораздило влюбиться в тебя? Вы же две противоположности.
― В этом и соль, противоположности притягиваются. Мы долгое время снимали один дом. Не поверишь, мы разделили его на две части: с одной стороны, была территория Октавии с музыкальными инструментами, нотными листами, раритетной мебелью, с другой моя, увешанная виниловыми пластинками, сломанными наушниками и музыкальными системами.
Сначала мы, как бы это сказать, подбешивали друг друга, я посылала ее куда подальше, а она в меня сервизом кидалась. Затем мы стали находить гармонию, как в общении, так и в музыке, а под конец просто потрахались. Вот и вся история.
Закончив свое выступление, Октавия в спешке собрала свой инструмент в футляр и подошла к нам.
― Ты…
― Ты была великолепна, ― перебила меня Винил.
Октавия отвела взгляд и покраснела. ― Пойдем домой?
― Да конечно, ― согласилась Винил. Октавия надела на себя плащ цвета слоновой кости, а ее спутница ― кожаную куртку, они направились к выходу, и я решил, что мне тоже пора возвращаться домой. Я проследовал за ними.
На улице шел дождь, к счастью, у кобылок был зонтик, и они укрылись под ним.
― Одна просьба, детектив, ― обратилась Октавия. ― Дадите прикурить?
― А ваша любимая не будет против? ― спросил я.
― Мы условились, что за этот грешок, я позволю себя связать, ― улыбчиво пояснила она.
Я достал из кармана пачку сигарет, поднес к ее рту и подал зажигалку.
Раскурив как надо, она подмигнула мне и сказала. ― Удачи в вашем расследовании, детектив. ― Они пошли прочь.
Я же, надев шляпу и подняв воротник на плаще, отправился в свой офис, который был и моим домом.
Тучи, затянувшие небо, погрузили город во мрак, лишь фонарные столбы и неоновые вывески немного освещали мой путь.
― Эй, красавчик, хочешь развлечься? ― я обернулся на голос. Это была рыжеволосая проститутка, стоящая под козырьком борделя. ― Хочешь узнать, почему меня зовут бездонная?
Поначалу, хотелось вежливо отказать ей. Но затем я представил, как Октавия привязана ногами к кровати в ожидании языка с пирсингом. Во мне загорелся огонь.
Если ты просыпаешься с больной головой и ничего не помнишь, то вечер прошел потрясно.
Роберта, так звали кобылку, которую я снял вечером, лежала рядом, повернувшись спиной ко мне.
Я встал с кровати-шкафа, сделал несколько упражнений и подошел к своему письменному столу, где стояли бокалы и недопитая бутылка. Роберта стала просыпаться, я налил в бокал, на котором отпечатались следы от красной помады и подал его Роберте.
― Да, ты действительно бездонная.
― Ну а то, ― она прикуривала сигарету. ― Годы опыта и чуваки, которые своей пушкой могут алмазы дробить.
― Верю на слово, ― сказал я. ― Если хочешь, можешь воспользоваться моим душем, перед тем как уйдешь. Я бы продлил пребывание с тобой, но надо работать.
― Будете искать того маньяка? ― спросила она.
― Агась, ― я тоже закурил.
― Маньяки все изощреннее, лет пять назад насиловали и убивали проституток, подвешивая их к фонарным столбам. А сегодня похищают музыкантов. Что дальше? Учителя, медсестры, уборщицы?
― Больные всегда были и будут, ― ответил я. ― Главное ― поймать их вовремя, пока они не натворили дел. ― Что ты делаешь? ― Роберта полезла под меня.
― Думаю, вы заслужили бесплатный бонус за вашу работу.
Пока я развлекался, произошло еще одно нападение, но в этот раз жертве удалось отбиться, хотя сейчас она в больнице. Ее палату охраняют сотрудники полиции.
Офицер прислал за мной экипаж, и я быстро домчал до госпиталя. Жертвой оказалась молодая единорожка с темно-синей гривой и желтоватой шерсткой, ее тело было покрыто ссадинами, порезами и синяками.
Вместе со мной в палату вошел офицер Куимби. Она затравленно посмотрела на него, затем на меня. Первым заговорил Куимби.
― Дэйзи, это детектив, он расследует дело, связанное с меломаном. Расскажи ему все, что можешь.
Я сел на табурет рядом и достал из плаща блокнот. Кобылка собралась и начала рассказывать.
― Ну, дело было вечером. Я сидела у себя в комнате и пыталась написать нужную музыку для фильма. Я работаю в киноиндустрии, меня попросили сочинить футуристический мотив. Я спец в этом, с гитарами и барабанами обращаться я не умею. Терменвокс мой конек.
Работая в своем кабинете, я услышала звук разбивающегося стекла. Остановив запись, я вошла в гостиную, чтобы проверить, что произошло. Кто-то небрежно проломил стеклянную дверь моего балкона. Я сначала подумала, что это птицы или пьяный пегас, хотела позвонить на ресепшен. Но тут меня схватил “Меломан”. У нас завязалась небольшая потасовка, я сопротивлялась, но в конце концов он повалил меня, а затем поднял и кинул меня на софу, скрутил мои передние копыта и завязал их веревкой. Он стал рвать мою юбку и говорить мне на ухо.
“Сегодня, ты станешь очередной жертвой Меломана, моя сученька.”
Рассказчице пришлось прерваться, так ее стало трясти. Понятно, что рассказать о таких событиях нелегко.
Я взял ее за копыто и стал поглаживать. ― Все хорошо, ― я посмотрел в ее несчастные глаза. ― Вы в безопасности, я понимаю, вам тяжело это вспоминать. Но это важно для нас, если мы поймаем его, то спасем много пони, и он понесет наказание за свои злодеяния, в том числе за то, что сделал с вами.
Она вдохнула и продолжила.
― Он уже хотел опорочить мое тело, но я собралась с силами и ударила его задними копытами в живот. Отойдя от шока, я вспомнила, что у меня есть рог, я подняла кочергу и стала бить его, попутно кидая все, что не прибито: чашки, книги. Не выдержав напора, он бросился прочь. Я вызвала полицию и скорую, так как он вывихнул мне ногу, и несколько осколков стекла попало мне в тело.
― Вы запомнили какие-нибудь приметы нападавшего? Цвет шерсти, грива?
― Ничего, он был одет во все черное, даже хвост замотал в бинты, а на лице была маска обезьяны.
― Маска обезьяны?! ― переспросил Куимби.
― Интересно, не так ли, офицер? Теперь нам ясно, что он ходит в маске обезьяны. А какой у него голос? ― спросил я у свидетельницы.
― Ну такой юный голос, и еще от него пахло томатной пастой.
― Что-нибудь еще?
― Это все, что я помню, ― ответила кобылка.
― Весьма благодарен за содействие, ― я встал с табурета и поцеловал копытце единорожки. ― Желаю скорейшего выздоровления.
Мы с офицером вышли из палаты.
― Что думаешь об этом, детектив?
― Я наконец-то нашел зацепку, думаю, маска была куплена в магазине комиксов, у нас в городе их всего шесть. Стоит осмотреть ее квартиру и опросить соседей. Сначала сделаю это, а затем пойду по магазинам.
Дорога до дома Дейзи была короткой, она снимала квартиру в отеле. Хотел бы я тут жить, во всяком случае, это лучше, чем спать у себя в офисе на раскладушке, которую я прячу в шкафу.
В квартире Дейзи уже вовсю работали криминалисты, полицейские баловались ее терменвоксом, действительно футуристические звуки. Да, все как она описывала, преступник разбил стеклянную дверь балкона, повсюду разбросаны куски ткани от ее клетчатой юбки. Все это очень странно, конечно меломан мог устроить погром в доме, но вот дойти до сексуального насилия… Причем подобное сопротивление он пресекал на корню, если вспомнить, что он сделал с отцом предыдущей жертвы. Но все же надо проверить.
Я вышел на балкон: достаточно высоко, чтобы создать трудности даже такому пони как Меломан. Балконы стоят плотно друг к другу, у самых крайних есть пожарные лестницы. Видимо, он взобрался на них, а затем как эквестрийский бегун перепрыгивал ограждения с балкона на балкон. Возможно соседи что-нибудь знают.
Подойдя к одному из офицеров, я спросил.
― Вы что-нибудь знаете о соседях?
― Да, жилец в сорок первой квартире сказал, что его в тот момент не было дома, он работает по ночам, это подтвердило его начальство. А в сорок третьей живут мать со своим сыном.
― Сколько сынишке лет?
― Здоровый лоб, лет восемнадцать, не работает. Мать взвалила все на себя, лишь бы он ничего не делал. Мой пацан уже сам себе битсы зарабатывает и обижается, когда я предлагаю помочь, а ему всего тринадцать.
― Мда… вот что бывает, когда нет жеребца в доме, ― я направился к сорок третьей квартире.
Я постучался в дверь, и она приоткрылась, на меня смотрела сорокалетняя кобылка, единственное, что нас разделяло ― маленькая золотая цепочка, которая не давала открыться двери полностью.
― Чем могу помочь?
― Добрый день, я детектив, расследую нападение в соседней квартире, хотел бы задать вам пару вопросов. ― Дверь сразу закрылась, потом снова открылась, но уже полностью.
Я увидел мамашу в полный рост, полноватая, в махровом халате свекольного цвета, волосы, закрученные в бигуди.
― Проходите, детектив, ― радушно пригласила она меня. ― Снимайте пальто, я приготовлю вам кофе.
Пока она убежала на кухню, я стал осматривать помещение, гостиная, объединенная с кухней, две комнаты и сан узел. Из комнаты выглянул маменькин сынок, оглядел меня с головы до ног и заперся у себя. Я сел за столик и взял кружку, которую мне любезно дала кобыла.
― Итак, мисс…
― Миссис Люси.
― А где мистер?
― Оу… он у нас моряк, вечно плавает… Ха-ха… ― похоже, она сама поверила в историю, которую наплела для сына.
― Хорошо, что вы можете сказать о потерпевшей?
― О, она такая милая кобылка, приветливая, общительная. На ночь кошмаров она устраивает всем жеребятам нашего дома представления. Я говорила сыну, чтобы он пригласил ее на свидание, а он все: “Мам, отстань, мама, не мешай.” Жалко, что с ней такое случилось.
― Что вы можете рассказать о той ночи?
― Ну, я была в своей постели, читала роман “Небо в алмазах”. Эм… за стенкой я услышала шум, как будто что-то упало, сначала подумала, это мой сын со своей силиконовой принцессой, но потом раздался металлический звук и звуки бьющейся посуды. Я вышла в гостиную и мне показалось, что по балкону кто-то пробежал, я запереживала, что, если он залезет в окно Луи. Я побежала в комнату сына, открыла дверь и зажгла свет, он лежал весь потный, укрытый с ног до головы одеялом. Ну вы ничего такого не подумайте, он просто мастурбировал.
― Он думает, что я не знаю, что он делает, ― шепотом призналась она. ― А через полчаса поднялся этот шум с нападением, и мне стало страшно.
― Хм... а можно мне поговорить с вашим сыном?!
Через мгновенье мы были в его комнате. Повсюду раскиданы вещи, стоял смердящий запах, как в борделе, в котором никто не убирается. Стены увешаны плакатами героев комиксов и фильмов, а к потолку приклеен постер Рэрити в бикини из журнала “Кольтмэгезин”, они уговорили хранителей элементов сняться в откровенной фотосессии. С Рэрити еще более-менее, а вот Эплджек со своими яблочками подняла продажи салфеток на сорок процентов.
Сам сынок сидел за столом и красил броню воину минотавру.
― Чего тебе?
― Зайка, это детектив? Он расследует нападение на нашу соседку.
― Ну а мне то что с этого? ― хамовато ответил он.
― Детка, мы должны помогать закону.
― Пфф…
― Послушай сюда, малыш, ― я развернул кресло вместе с ним и посмотрел в его мешковатые глаза. ― Я знаю, ты весь такой крутой парень при своей матери, но сейчас ты не в комиксах, ты в реальной жизни. И за стенкой чуть не изнасиловали твою соседку. Это очень серьезно, так что будь любезен помочь.
Видимо моя речь отрезвила его.
― Ну я… сидел у себя в комнате и услышал звуки, как будто что-то упало, потом кто-то пробежался по балкону, вот и все. Я думаю, это кто-то из ее любовников, она вечно водит к себе всяких жеребцов, чтобы потрахаться. Наверное, что-то не поделили или повздорили.
― Хм… спасибо, ― ответил я. ― Ну что ж, думаю, магазин комиксов подождет до завтра, сейчас пропущу стаканчик другой и послушаю песни Октавии.
Когда я выходил из комнаты, я увидел фотографии Дейзи, довольно откровенные, снимал он, судя по всему, с ее балкона. Кажется, я раскрыл дело.
Магазин “Хикарь” на длинной копытной улице. Зайдя внутрь, я вернулся лет на двадцать назад, когда, будучи семилетним малышом, ходил по таким заведениям. Читал комиксы и мечтал когда-нибудь накопить денег на первое издание “Антро-пони”. И магазин был другой, больше похож на ларек с овощами, только в коробках вместо овощей были комиксы.
Теперь это хорошо обставленные полочки, отсортированные по алфавиту комиксы, мягкие сиденья для чтения, приятная музыка и небольшой бар с конфетами.
Подойдя к кассе, я подозвал продавца, который сортировал фигурки на полках.
― Ух ты, классный костюм детектива Спунера.
― Кого? ― не понял я.
― Вот, ― он показал на обложку комикса, где был изображен жеребец в шляпе и плаще, держащий лупу. ― Самый крутой детектив в мире комиксов.
― Хах! Должен вас разочаровать, я настоящий детектив и пришел к вам по делу. Скажите, никто не покупал в вашем магазине маску обезьяны?
― Это хит сезона, сложно вспомнить всех, кто покупал. Хорошо, что я веду учет проданных предметов, ― он достал здоровый журнал и протянул его мне. ― Вот, можете почитать.
― Благодарю. ― Хм… весьма интересно.
“Ты заворожила меня,
Ты запала мне в душу,
Да так глубоко, что стала ее частью,
Ты заворожила меня...
Я устала сопротивляться.
Я сказала себе: "Это дело хорошо не кончится".
Но почему я должен сопротивляться, если, малышка, я прекрасно знаю:
Ты заворожила меня.”
И вот я снова сижу в баре, слушаю голос Октавии и наслаждаюсь красотой ее тела. Не обошлось и без ложки дегтя ― рядом сидела Винил и также внимательно разглядывала свою пассию.
Затем она отвлеклась. ― Так ты поймал этого маньяка?
― Да, им оказался малолетка, живущий со своей мамой. Такое бывает, скромные тихони с виду хилые и безобидные. На деле страшные ублюдки, которые держат своих жертв в подвале, насилуя ночами, разрисовывая их тела похабными фразами.
― Расскажи, как это было?
― Ничего особенного рассказать не могу. Я передал сведения шефу Куимби, и вечером он нагрянул в квартиру мамаши с обыском. Они нашли у него в шкафу одежду с застрявшим в ткани стеклом и маску, позже парень сам сознался в преступлении, ― я зажег сигарету.
“Но каждый раз, когда я пытаюсь задуматься,
Мысль о тебе не дает мне покоя,
Потому что ты заворожила меня.
Ты определенно заворожила меня...”
Октавия закончила петь и направилась к нам.
― Привет, детектив, как дела?
― Я сегодня поймал Меломана, ― похвастался я.
― Вау! Поздравляю, мне как-то на душе спокойней стало, и как тебе это удалось?
― Поймал его после того, как он напал на свою соседку, которая играла на терменвоксе, ― после этих слов они посмотрели друг на друга и недоуменно взглянули на меня.
― Ты ничего не говорил о терменвоксе, ― сказала Винил.
― А что такое? ― переспросил я.
― Ну… ― начала Октавия. ― Мы с Винил часто обсуждали этого маньяка, когда читали заметки в газетах, и мы заметили один факт.
― Он нападает только на тех, кто владеет классическими инструментами, ― продолжила Винил.
― Не понимаю.
― Ну вот смотри, я играю на виолончели, это классика. Винил играет, если можно это так назвать, на диджейском пульте, по сути она даже не музыкант.
― ЭЙ!
― Терменвокс не классический инструмент, его изобрели лишь два десятилетия назад. То есть Меломан не стал бы на нее нападать.
То есть я просто разгадал обычное бытовое преступление? Точно, у парня были ее фотографии, он воспользовался шумихой вокруг Меломана и вломился в ее дом, чтобы изнасиловать, в надежде, что никто не заподозрит его. А я, опьяненный жаждой поймать этого неуловимого преступника, готов верить в любую небылицу, даже младенца заподозрить.
Я опустошил целый стакан виски и закурил как паровоз.
В этот раз я крупно облажался, преступник на свободе, и этой ночью будет совершено еще одно нападение, на этот раз настоящее.
Это еще не конец, я доберусь до него, и он предстанет перед судом за все свои злодеяния.